Я не помню ее лица, не помню цвета ее волос, так же, как и не помню, сколько прошло времени с нашей первой – единственной – встречи. Все, что крепко и надежно затерлось мне в мозг – это мягкие черты и светлый образ…

Все началось банально: так, как тысячи раз было описано в рассказах и опусах, – с общественного транспорта. Вспышка, озарение, просветление и броский взгляд. Тот самый, что может прожечь, пронзить, испепелить, превратить в труху и навсегда развеять, разметать по ветру.

Я выхожу на ее остановке. Выхожу первым и подаю руку. Она молчит, но смотрит. Цепко так, прямо в переносицу. Именно в ту самую точку, которая заставляет тешить себя надеждой: а, может, все же она смотрит тебе в глаза, а не в пустоту?

Играющий на полную катушку плеер, уже давно не слышен. В перепонках один звук: бабах, бабах, бабах.

Все еще держа ее за руку, даже тогда, когда она уже стоит на мокром от дождя асфальте, пытаюсь снять с себя наушники, но теплое, нежное прикосновение ее пальцев не дают мне это сделать. Ее ладонь вжимается в мою ладонь крепче, чем я мог бы себе это позволить, и девушка тянет меня за собой.

Проходит четверть часа, а мы так и не заговариваем друг с другом. Мой плеер все еще играет, пытаясь завладеть моим вниманием. Бабах, бабах, бабах.

Я не помню. Ничего не помню. Просто иду рядом с ней. Она опять смотрит. В пустоту? Нет, нет. Она так не может поступить. Она смотрит на меня. Прямо в мои глаза.
Черт, какого же цвета ее глаза? Запомни, сохрани, отложи это в своей памяти.

Час. Мы проходим мой любимый парк. Пустой – идет дождь. Теперь она ко мне ластится. Прижимается к моему телу так, как ко мне никто никогда не прикасался. Я ее люблю. Я это точно знаю. И она меня тоже.

Два часа. Мы садимся в какой-то беседке. Она достает из своей сумочки клочок бумажки и ручку. Что-то пишет. Потом сворачивает записку и кладет ее в мою ладонь. Доверчивым движением закрывает ее в кулак и… уходит. А я просто смотрю ей вслед. Разворачиваю свою эпистолу:

«CALL ME. 8-(***)-***-**-59»